- Неужели тебя не настораживает то, как легко мы смогли соединиться и слиться сознанием воедино, - спокойно произнес альфа, отмечая, что к нему вернулись интонации. - Меня тянет к тебе непреодолимо, манит, словно мотылька на свет и я не могу сопротивляться этому желанию. Роган, умоляю, объясни мне, что происходит со мной? Как мне преодолеть эту жажду тебя, которая не позволяет мне окончательно отвергнуть тебя и вернуться к моему размеренному течению жизни?

- Не подходи! – испуганно вскрикнул Роган и попытался отойти от альфы, но тот решительно наступал на него. Омега разволновался настолько сильно, что начал терять контроль над очертанием комнаты, и теперь ее стены рассыпались на мелкие куски, которые полетели в сторону Орланда, мешая ему идти дальше, но это не возымело должного эффекта – альфа продолжал приближаться. – Хватит! Остановись! Не трогай тут ничего, оно мое! Не смей тут причинять мне боль… прошу…

- Чего ты так боишься? – спросил Орланд, наблюдая за метаниями омеги, который остановился на месте и обнял себя руками, желая оградиться от происходящего. – Что хранит твое сознание, что заставляет тебя так ревностно охранять это? Роган, я прошу тебя, покажи мне это…

- Нет! – вскрикнул Роган, когда альфа подошел достаточно близко, чтобы прикоснуться к нему. Омега хотел отстраниться, но Орланд держал его крепко, частично проникая в него и соединяясь с ним в единое целое, которое уже не так легко было разорвать. Авари заметался еще сильнее, стараясь сбросить Орланда, разорвать с ним связь, но он постепенно терял контроль, и вот уже альфа стоял совсем вплотную к нему, завладев большей частью его сознания. Роган замер, понимая, что проиграл, но в тот момент, когда лоб Орланда должен был соприкоснуться со лбом омеги, альфа остановился.

- Тише, звездочка, - прошептал альфа, и Роган вздрогнул от неожиданности, когда услышал свое старое, давно утерянное прозвище. Он шокировано уставился на альфу, который смотрел на него с болью во взгляде и не предпринимал дальнейших попыток слиться с ним и завладеть его сознанием. – Я не сделаю последний шаг, пока ты не позволишь этого сделать. Мне больно, когда ты так паникуешь, так что просто расслабься, я не буду ничего делать.

- Тогда отпусти меня, - затравленно выдавил Роган, но альфа лишь покачал головой.

- Если отпущу, ты тут же вышвырнешь меня отсюда, поэтому прошу, успокойся. Тсс… - Роган окончательно растерялся, когда альфа обнял его и положил голову на его плечо. Нужные слова словно сами приходили на ум Орланду, поэтому он продолжил: - Я хочу, чтобы ты сам мне показал все, поэтому прошу тебя, дай мне все увидеть… Только ты можешь освободить меня от этого жалкого существования, в котором нет ничего, кроме ненависти и всеобъемлющей пустоты, поэтому, прошу, покажи мне все…

Он повернул голову и мягко прикоснулся к шее вздрогнувшего Рогана, который замер, не зная, как реагировать на слова и действия Орланда, который продолжал его уговаривать и успокаивать уже не словами, а мимолетными мыслями и чувствами. От тех мест, где они соприкасались и сливались в одно целое, начало исходить тепло, которое окончательно успокоило Рогана. Было ли это умиротворение эмоцией Орланда или его собственной авари уже не знал, но ему и не хотелось вдаваться в подробности. Их сознание, которое мягко переплеталось между собой, дарило обоим неповторимые чувства, в которых они утопали и не решались прервать. То, что каждый из них долго отрицал и не желал принимать, исчезло, забрав с собой все рамки и сомнения. Орланд чувствовал, как пустота в его груди наконец-то заполнилась теплом и нежностью, из которых состояло существо Рогана. Сам же омега впервые за долгое время почувствовал легкость, словно груз вины и грязи внешнего мира перестали давить на него. Спустя долгое время Роган окончательно сдался и позволил Орланду увидеть то, что так долго хранило в секрете память омеги.

- 32 -

Орланд отрыл глаза и замер.

Перед глазами плыли какие-то образы, которые альфа с трудом мог разобрать. Он начал присматриваться, но ничего, кроме быстро сменяющихся расплывчатых картинок уловить не смог. Осознание происходящего приходило медленно, поэтому он закрыл глаза и погрузился в ощущения, которые сопровождали зрительные образы. Видимо, самые ранние воспоминания Рогана состояли из восприятия окружающего мира, потому что Орланд чувствовал лишь умиротворяющее спокойствие и редкие всполохи чего-то приятного и нежного, но вскоре это все исчезло. Теперь его мучали тревога и страх, которые заставляли его зажмуриться и сжаться в маленький комочек. Ощущения менялись, и в какой-то момент альфа почувствовал чьи-то теплые руки, и это прикосновение заставило его резко открыть глаза и с удивлением посмотреть на чье-то лицо. Орланд замер и как завороженный начал рассматривать это лицо, протягивать к нему ручки и пытаться поймать светлые пряди, которые падали вниз и щекотали нежную кожу. Альфа с любопытством рассматривал розоватые губы, изогнутые в мягкой улыбке, тонкий нос и прекрасные голубые глаза, которые смотрели на него с любовью. В какой-то момент Орланд замер, узнавая эти давно забытые черты лица… Это был его папа. Это лицо, его нежный и светлый образ он узнал даже спустя много лет разлуки с родителем… Разлуки? Нет…

Орланд еще раз поднял глаза и с грустью посмотрел на своего папу, понимая, что этот образ сохранился только в голове Рогана и, разве что, Арнена, потому что омеги уже давно не было на этом свете. Образы начали сменять друг друга, и альфа отстранёно наблюдал за тем, как бледный и худой малыш играл в игрушки на ковре перед камином, рядом с которым стояли огромные старинные часы. Когда маленькая стрелка доползла до той самой отметки, папа вновь пришел. Да, конечно, как он мог это забыть?.. Папа присоединился к нему, погладил его по голове и поцеловал лобик того, второго ребенка, на которого Орланд перевел взгляд, и это был никто иной, как он сам. Альфа просматривал воспоминания глазами Рогана. Шло время, образы сменялись, показывая картины игр, веселья, редких ссор и размытых очертаний брата и отца, которые особо не возились с двумя карапузами, но его это мало волновало, потому что рядом всегда был папа, который мог пожалеть, похвалить или дать лишнюю конфету за примерное поведение. Орланд улыбнулся, с нежностью наблюдая за тем, как омега возился с детьми. Он называл Рогана звездочкой, которая озаряла тьму, а Орланда – своим светом. При этом он всегда с такой любовью смотрел на детей, с таким трепетом обнимал их и целовал пухленькие щечки… Альфа даже не заметил, что в глазах папы стояли слезы…

Орланд забылся в этих образах, и, когда в очередной раз часы пробили одиннадцать ударов… никто не пришел. Они продолжали играть, думая, что им просто позволили сегодня бодрствовать подольше. Шло время, а папа так и не пришел. Вместо него появлялись отец, брат, но в основном дети были предоставлены самим себе, и, после того, как их отводили вечером в детскую, они еще долго не могли уснуть и все держались за руки, обменивались мыслями, поддерживая друг друга и успокаивая без слов, через прикосновение. Орланду казалось, что они всегда это умели, даже не смотря на то, что они не были ни близнецами, ни даже дальними родственниками. Рогана усыновили, это всплыло в сознании, когда он увидел образ отца, который о чем-то говорил с незнакомым безликим человеком в голубой рясе. Эти двое говорили долго, кидая взгляды в сторону детей, которые притихли и держались за руки, чувствуя приближение чего-то нехорошего. С тех пор, как образ папы исчез, отец стал жестче, угрюмее и часто пугал детей своим видом. Брат тоже особо не желал водиться с ними и проводил больше времени с отцом, чем с младшими детьми. Постепенно вокруг начали появляться все больше и больше чужих очертаний, которые громко шумели, и их голоса заполняли все вокруг. Этот гул все нарастал и нарастал, пока стал просто невыносимым, заставив Орланда закрыть глаза и опустить голову, чтобы хоть как-то огородиться от голосов и от агрессии, что исходила от них. «Это наш шанс…», «…нам надоела власть магов», «Пусть Ордон поглотит огонь!». «…использовать мальчишек»… «Смерть…». Орланд сжался, чувствуя страх и ужас, но в какой-то момент он замер, когда почувствовал, как его руку кто-то крепко сжал.